Та же двойная роль демонов леса и хлебного поля – у Dames vertes. Лесные девы тоже выступают в качестве гениев трав.

Женский дух, на которого охотится Дикий Охотник, может прятаться внутри снопа. Так, например, крестьянин спасает Вальбургу (Walpurgis), вплетая ее в сноп. То же встречаем в русских и шведских волшебных заговорах для вызова лесных духов. С другой стороны, в глаза также бросается повсеместное устойчивое представление о том, что смерч, ураган и непогода также являются манифестацией духа, который в тихое время проживает внутри древесного ствола (в чем мы уже убедились на множестве примеров).

Мы видим, что Дикий Охотник или черт (персонификация грома и непогоды) становятся основными преследователями и гонителями лесного народца, хольцфройляйн, зелиг, шретляйн, лесных дев в Штирии, подземных и горных дев в Лауенбурге и Мекленбурге, а также датских русалок и шведских скогснуф.

В разных вариантах, в том числе и в самых ранних свидетельствах, преследуемая женщина может быть любовницей или подругой Дикого Охотника.

Считается, что когда лесной дух танцует со своей женой и целует ее, люди видят столб смерча.

Появление Дикого Охотника чаще всего совпадает с бурей и непогодой, Однако наукой доказано, что буря – это вторичное явление. Оно вызвано поднимающимся от земли потоком воздуха или столкновением одних воздушных масс с другими. Поэтому чаще всего буре предшествуют резкие порывы ветра, а после нее появляются смерчи.

Смерч или ураган часто персонифицируют, называя то проезжей женщиной (fahrende Frau), то ведьмой, Thórs pjäska или невестой ветра. Буря всегда является женским образом. На основании этого мы можем сделать вывод о том, что смерч изначально считался признаком лесной девы, за которой гонится Дикий Охотник. Это образное представление о более мощном ненастье, предвестником которого становятся внезапные порывы ветра.

Нам также будет понятно, почему народное сознание рисует духов леса мужского пола (дикий мужчина, хульте (Hulte), леший) в противопоставлении женским духам. Такие духи либо поодиночке пролетают в столбе ветра, либо руководят дикой охотой во время бури.

Приведенное нами толкование относится к ненастьям летнего периода и объясняет множество наших сказаний.

Но если в какой-нибудь легенде или народном сказании речь идет о дикой охоте или о буйной армии, преследующей лесных духов под Рождество, в новогоднюю ночь или на Праздник трех королей (Богоявление) в Германии, и если дикая охота на призрачную деву длится семь лет (то есть, видимо, семь холодных месяцев года – с октября по май), то, учитывая редкость зимних бурь в наших краях, мы считаем, что в данном случае охота на лесную деву не может иметь описанного выше символического значения.

Ранее мы уже говорили о том, что в этом случае народное поверье говорит о том, что зимой женский лесной дух остается заколдованным. Этот дух является гением зелени и листьев. Такая дева бежит от своего супруга, а он, в свою очередь, седлает бурю и охотится на эту лесную деву. Он настигает ее в первый день мая, Maitag (ср. Вальпургиева ночь). Повторяя древние грубые обряды умыкания невесты, Дикий Охотник кладет свою добычу поперек седла своего коня. Если наше толкование этого образа верно, то мы можем допустить, что народное сознание дало собственное переосмысление этого образа по принципу сходства.

Однако проверить эту гипотезу можно было бы только в ходе нового более масштабного исследования всей суммы жертв и противников Дикого Охотника. Для нас очень важно понимание того, являются ли такими же существенными для дикой охоты такие виды добычи, как кабан, конь, корова, олень, косуля, кролик, курица или петух. В различных местностях, на разных ландшафтах и высотах они становятся добычей Дикого Охотника вместо лесной девы. Их бедра падают с неба возле того, кто смеется над Охотником или поддевает его. Подобное мы встречаем и в историях о лесных девах. Они либо в целом, либо частично заключают в себе ту же идею, что и лесной народец.

Мы решили не углубляться в суть этого сложного вопроса и предлагаем остановиться на этом месте.

Ранее В. Шварте (W.Schwarte) предложил толкование, согласно которому сброшенная на землю конечность или половина тела лесной девы, а также превращающиеся в золото подарки тюрингских и чешских лесных дев, лисунок и др. символизируют молнии. Эта версия вполне допустима, хотя и у нее нет неопровержимых оснований.

Природа лесных духов (как существ, связанных с ветром и погодой) также может быть обусловлена следующей чертой: лесная дева дарит человеку пояс и предлагает ему опоясаться. Тот, кто получил такой подарок, сначала опоясывает поясом дерево, которое тут же разлетается в щепки.

Кстати, такой же пояс может подарить и супруг невесты ветра (Windsbraut) – ведьмак (Hexenmeister). То же самое рассказывают и о лесных девах, зальгах, лесных девах Штирии, Фроберте (Froberte), скогснуфах и зеленых дамах, а также о писслингах (Pysslingar), что живут под яблоней у Фальстербро (см. выше).

Так как душа человека представляется в образе дуновения ветра (ср. animus, spiritus, дух), то ее тоже можно рассматривать в связи с ветреной стихией лесных духов: не поэтому ли хольцфройляйн также называют «бедовыми душами», а зальг – духами «мертвых матерей»?

Мы рассмотрели только часть сравнительно новых черт лесных духов, но есть еще более древние представления о них. Часто они заключены в том, что женские духи леса пытаются вступить в половую связь со смертными мужчинами, а мужские – соблазняют добропорядочных христианских женщин.

Поэтому хольцфройляйн, зальги, фенги, скогснуфы и лешие могут жить одной семьей с человеком. Поэтому пение и красота зальг и лесных дев манит юношей и девушек. Причем если одни рассказы описывают это отношение с невероятной нежностью и достоинством, то другие могут повествовать в грубой, то есть более старой, форме.

Косматая Эльза или скогснуфа приближается к ночному костру, оказывается у лежащих у костра путников и требует близости. Ср. с agrestes feminae у Буркхардта Вормсского (Burckard v. Worms). Баденская лесная дева рожает ребенка от охотника, а зеленые дамы заманивают и совращают мужчин в лесной чаще.

То же происходит и с христианскими женщинами, которых и в Германии, и в Богемии сводили с пути добродетели «лесные мужички» lesni muzove.

Также утверждают, что лесные духи воруют детей или приманивают и убивают их. Сальванель (Salvanel), дикие девы у Унтерсберге, фенги, дивьи жены (divé zeny) в Богемии воруют маленьких детей. Богемская лесная дева манит к себе детей.

Тирольская лангтюттин (Langtüttin) укладывает детей на свои огромные груди. Зелиги воруют из колыбели даже грудных девочек, которым всего неделя от роду.

Можно ли согласиться с тем, что эти действия похожи на то, что делает перуанский дух Учучья? Похоже ли поведение Фроберты, зеленых дам, Косматой Эльзы, скогснуфы и ее мужа, хульте и лешего на то, чем занимается Учучья в Перу?

У наших лесных дев и лесного народца эта черта обращается в свою противоположность.

Например, моховая дева в Вильденманне провожает тех, кто потерялся в пути. Она выводит их на нужную дорогу и показывает, какие корни и травы можно есть, чтобы поддержать силы или вылечиться.

Лесные девы и лесные мужички, фенги, зальги, а иногда и скогсро, могут выступать в качестве помощников человека: они заботятся о скоте в сараях и хранят здоровье домашних животных и запасы в кладовых. Шретли также следят за хозяйством. Дикие козлятники (Geißler) также в некотором роде являются хранителями деревни.

Подобно тому, как в приведенных выше случаях духи деревьев переходят в духов дома и хозяйства, также они проявляются в другом русле – а именно в пещерных и полевых гномах.

Фенгги также подразделяются на фенгов и фенков. Истории, которые рассказывают о фенггах, древесных девах и лесных девах, рассказывают о предсказании смерти. Те же черты содержатся и в рассказах о гномах.

Лесной народец в некоторых местностях называют нергелями и норками, а зальг –